У меня умирает бабушка. Это очевидно всем, кто ее видит, хоть понимание это дается непросто. Это может быть сегодня-завтра, а может быть через год... Врачи говорят - что вы хотите? Ей осенью 82, это уже генетическое истощение организма.
Она сильно изменилась внешне, она очень сдала, и был период, когда она так обессилела, что даже вставать не могла - просто лежала, дремала, периодически просыпалась и отказывалась от чьего-либо участия.
Я вижу, как плачет мути, как плачет тетя, как дед растерянно спрашивает "Что делать?".
Что делать...
Лекарств от этого нет, но мама с тетей стараются, и к бабушке прямо домой приезжает врач, а потом приходит медсестра, ставит капельницы...
И бабушке становится вроде лучше, по крайне мере, она становится немного сильнее, начинает говорить... и... я даже не знаю, в ней проснулась такая злость, что я не знаю, что легче - когда она молчит или когда говорит. Достается деду, маме и тете, ее внукам и даже правнукам. Мы говорим друг другу, что это говорит не она, это говорит болезнь, но полностью отгородиться невозможно.
Началось это довольно давно, а зачатки этого настроения я помню практически со своего детства. Но в последнее время обострилось до невозможности. Я даже помню день, когда поругалась с ней и отказалась слушать ее слова, а потом стояла на кухне, смотрела в окно и пыталась не расплескать воду, которую пила, - так дрожали руки.
Сейчас есть усталость и чувство вины - наверное, я должна больше горевать. Но горя нет. Есть переживания - за деда, за мути и за тетю. Бабушка - очень непростой человек, и только мама и дедушка помнят, что она была другой. И им от этого наверняка еще тяжелее.
И я смотрю на девочек, обнимаю их и всматриваюсь в безмятежные лица. Наверное, есть в этом немного вампирства - явно прибавляется энергии. Занимаюсь домашними делами. Рабочими вопросами. И стараюсь не ждать от каждого телефонного звонка той самой вести.
Она сильно изменилась внешне, она очень сдала, и был период, когда она так обессилела, что даже вставать не могла - просто лежала, дремала, периодически просыпалась и отказывалась от чьего-либо участия.
Я вижу, как плачет мути, как плачет тетя, как дед растерянно спрашивает "Что делать?".
Что делать...
Лекарств от этого нет, но мама с тетей стараются, и к бабушке прямо домой приезжает врач, а потом приходит медсестра, ставит капельницы...
И бабушке становится вроде лучше, по крайне мере, она становится немного сильнее, начинает говорить... и... я даже не знаю, в ней проснулась такая злость, что я не знаю, что легче - когда она молчит или когда говорит. Достается деду, маме и тете, ее внукам и даже правнукам. Мы говорим друг другу, что это говорит не она, это говорит болезнь, но полностью отгородиться невозможно.
Началось это довольно давно, а зачатки этого настроения я помню практически со своего детства. Но в последнее время обострилось до невозможности. Я даже помню день, когда поругалась с ней и отказалась слушать ее слова, а потом стояла на кухне, смотрела в окно и пыталась не расплескать воду, которую пила, - так дрожали руки.
Сейчас есть усталость и чувство вины - наверное, я должна больше горевать. Но горя нет. Есть переживания - за деда, за мути и за тетю. Бабушка - очень непростой человек, и только мама и дедушка помнят, что она была другой. И им от этого наверняка еще тяжелее.
И я смотрю на девочек, обнимаю их и всматриваюсь в безмятежные лица. Наверное, есть в этом немного вампирства - явно прибавляется энергии. Занимаюсь домашними делами. Рабочими вопросами. И стараюсь не ждать от каждого телефонного звонка той самой вести.
Комментариев нет:
Отправить комментарий